------------------------Истории о премиях, в создании которых Александр Архангельский принимал участие, рассказывают коллеги:

Воспоминание Сергея Чупринина, лауреата премии «Просветитель» 2020 года в номинации «Гуманитарные науки», главного редактора журнала «Знамя», профессора Литературного института

Чтобы рассказать о Премии Аполлона Григорьева, нужно вначале сказать об Академии русской современной словесности. Ее история началась в 1997 году. Трое литературных критиков — я и Андрей Немзер на кухне у Владимира Новикова под пироги и вино горевали о том, что профессия литературного критика исчезает с лица земли. Хотя тогда еще не было блогеров, зато были уже газеты «Московский комсомолец» и «Коммерсант», которые писали бог знает что о литературе. Любая кухарка решила вдруг управлять не только государством, но и литературным процессом. Сейчас-то это дело обычное, но нам тогда казалось, что этому надо сопротивляться. И вот, собравшись после этого разговора уже вдевятером — вместе с Александром Николаевичем, — мы решили, что противостоять умалению литературной критики можно, создав такую ассоциацию, в которой все члены будут считать друг друга профессионалами и ровнями при всех политических, эстетических и прочих расхождениях.

В создании Академии сыграли свою роль уникальные для литератора качества Александра Архангельского, как практичность и деловитость. Пока мы фантазировали, говорили про то и се, пытались спорить, — Александр подумал и сказал: «Нет, никаких ассоциаций. Сейчас больше всего уважают слово «академия». Давайте назовем себя Академией российской словесности». Но оказалось, что академия с таким названием уже была зарегистрирована враждебными коммунопатриотами. Тогда мы добавили в аббревиатуру букву «С» (наша «словесность» стала «современной») и начали думать, что же делать дальше.

Александр сказал, что главная задача — обратить на себя внимание. Именно он предложил начать нашу работу с вручения литературной премии. В то время как все остальные премии казались конъюнктурными и подверженными чьему-то влиянию, у нас должна была получиться независимая, абсолютно строгая экспертная премия, — потому что мы профессионалы.

«Но она, — говорит Архангельский, — должна быть очень большая, потому что сейчас верят только большим деньгам». И он, именно он, а никто другой, нашел для премии спонсора. Александр умел и всегда умеет быть убедительным, и он один из немногих литераторов, который умеет разговаривать с гражданской и капиталистической властью на их языке, они его понимают.

Имя премии придумал Немзер — он решил, что будет очень остроумно назвать ее в честь человека, который всю жизнь нищенствовал и дважды попадал в долговую яму, а теперь от его имени будет выдаваться самая большая литературная премия. С этим согласились все, как и с избранием Александра Николаевича первым президентом Академии. Во время его правления не только появилась сама премия и стала на ноги, но об Академии заговорили, появились доброжелательные отклики и что особенно приятно — отклики недоброжелательные, ругательные, которые всегда являются свидетельством успеха.

Потом мы все успели побывать членами жюри премии Аполлона Григорьева, кто в роли председателя, кто просто в роли члена жюри. Я пересмотрел списки лауреатов, и мне ни за кого абсолютно не стыдно, все очень достойные люди и старшего поколения литераторы — Виктор Астафьев, Юрий Давыдов, и тогда еще совсем молодые люди, еще мало кому известные — Андрей Дмитриев, Марина Вишневецкая и многие другие. 

Архангельский — гуманитарий, литератор и поэтому по природе своей должен быть фантазером, и он фантазер, много чего придумывает. Хотя в отличие от многих литераторов, сочинителей и фантазеров, он умеет превратить свои намерения и мечты в дело. Это редчайшее качество. Количество получившихся проектов таково, что кажется, что ошибок у него не было.

Воспоминание Евгения Бунимовича, поэта, математика, заслуженного учителя России, депутата Московской городской Думы, председателя комиссии по образованию, члена жюри премии “Просветитель”

Тип русского интеллигента и западного интеллектуала принято противопоставлять.
Русский интеллигент – это прежде всего мораль, репутация, критическое отношение к власти и к себе, творческий подход ко всему на свете. Западный интеллектуал — это прежде всего эрудиция, компетентность, профессионализм; респектабельность, достойное место в социуме, человек, который не только высказывается, но и услышан; разбирается одновременно в современной философии и в хорошем вине. Вроде бы действительно – во многом антонимы.

Однако, если меня спросят, кого у нас я могу назвать сегодня типичным русским интеллигентом, то я бы, конечно, среди первых назвал Александра Архангельского.

И, в то же время, если меня спросят, кого у нас я могу отнести к типичным европейским интеллектуалам, то, оглянувшись в некоторой растерянности вокруг, я бы тоже одним из первых назвал Александра Архангельского.

Такое вот удивительное сочетание, делающее Архангельского абсолютно уникальной фигурой в нашей культуре. Причем в Саше каким-то неизвестным науке способом всё это уживается на редкость гармонично, и даже швов не видно!

Впервые я обратил внимание на это уникальное свойство Архангельского в его отличной (и отличной от многих других) передаче на телеканале «Культура», а потом всё это отчетливо проявилось в нашей работе над премией «Просветитель». В свою программу Саша приглашал людей очень разных взглядов, но безусловно авторитетных и компетентных, и свободно, на равных, внятно и в то же время корректно обсуждал с ними сложнейшие темы, в которых не он, а они были ведущими специалистами, умея при этом не просто выстроить диалог с любыми собеседниками, но и сделать обсуждение результативным.

Всё это получило замечательное развитие в премии «Просветитель». Великолепной была сама идея Дмитрия Борисовича Зимина привлечь Сашу к созданию премии. Когда меня пригласили стать членом жюри, я был приятно поражен, насколько внятно и точно выстроена концепция. Конечно, за ней стояли, с одной стороны, грандиозные, романтические и одновременно очень практичные идеи просветительства Зимина, но с другой —точное умение выстроить логику и подчинить всё главному смыслу, заявленной цели, — то, что свойственно Саше Архангельскому. Не только как сопредседатель ее оргкомитета, а как лоцман на корабле, как человек, хорошо знающий фарватер и все опасности на пути, границы того, что является «Просветителем», а что уже нет.

На заседания жюри, которые традиционно вел Архангельский, собирались очень разные ученые, признанные специалисты в разных областях, при этом у каждого, естественно, на все свое аргументированное, а иногда и совершенно неожиданное мнение. Дмитрий Борисович, заинтересованно участвуя в наших посиделках, со свойственной ему деликатностью никогда не давил на членов жюри. Привести всё это к осмысленному результату –очень непростая задача, с которой блестяще справлялся Архангельский.

Бывало, Саша жестко и точно корректировал выступления — но только если чувствовал, что что-то противоречит принципам премии. Имея опыт парламентария, могу сказать, что Александр Архангельский мог бы быть виртуозным спикером настоящего, отвечающего своему предназначению парламента, где самые разные мнения нужно свести к итоговому разумному решению. Сочетание эрудиции и компетентности, уважение к взглядам и мнениям других, и в то же время жесткая внутренняя необходимость добиться осмысленного результата, — те составляющие успеха премии «Просветитель», которые внес Александр Архангельский.

Я каждый раз иду на заседание жюри с огромным удовольствием. Не потому, что это престижно или там почетно, а просто потому, что это редкое удовольствие. И за это удовольствие я благодарен, конечно, великому таланту Дмитрия Борисовича Зимина, и Саше, Александру Архангельскому, русскому интеллигенту и европейскому интеллектуалу.

Воспоминание Александра Гаврилова, ex-организатора премии “ПолитПросвет”, литературного критика, культуртрегера, телеведущего, председателя оргкомитета премии “Просветитель”

Премия «ПолитПросвет» возникла в 2010 году по двум причинам: во-первых, Александра Николаевича все любят и все хотят сделать с ним хоть что-нибудь. Вторая причина — страшное побоище на Манежной площади, устроенное футбольными фанатами из-за гибели болельщика Егора Свиридова. Этой историей оказался совершенно потрясен Дмитрий Борисович Зимин, соавтор многих проектов Архангельского, и позвал его к себе на беседу как человека, который понимает, что происходит в жизни общества.

Дмитрий Борисович спросил: что же мы можем делать в этой ситуации? Как можно бороться с чудовищным уровнем ксенофобии и агрессии? И Архангельский ответил то же, что и всегда: «Нужно образовывать. Нужно заявлять основательно и отчетливо, что неправда, а что правда, что ошибка, а что сознательная ложь». Так и появилась премия «ПолитПросвет» — за лучшее публицистическое высказывание, объясняющее, как устроена современная политика и общественная жизнь.

Задача «ПолитПросвета» состояла не в том, чтобы отделить политических сторонников от политических противников, а совсем наоборот. Ее название, разумеется, играло с советской эстетикой аббревиатур — санпросвет, всеобуч, etc. Идея политического просвещения в Советском Союзе тоже была, но в нашем случае аббревиатура работала двояко. С одной стороны, в ней речь шла о просветительстве и просвещении, с другой — буквально очень хотелось просвета в сгущающихся политических тучах.

Несмотря на то, что вначале возникла идея соединить ее с премией «Просветитель», Архангельский сразу занял твердую позицию, что делать этого не нельзя: у них разные ритмы, разная энергия, разные цели, разные ориентиры. Так премии разошлись по сезонам: «Просветитель» вручался в середине ноября, а «ПолитПросвет» стал летним садовым приемом — например, премия вручалась в саду парка Останкино и в Саду им. Баумана. Люди приходили встречаться на свежем воздухе и уже это само по себе давало ощущение того самого просвета. Можно было не как обычно встретиться в прокуренном подвале и рыдать кому-то в лацкан, совсем наоборот: собраться нарядными в саду, выпить шампанского и признать, что работа одного из авторов в публицистической области оказалось значимой и интересной.

У этой премии не было долгой счастливой истории, потому что желание просвета было воспринято довольно агрессивно политическим истеблишментом. Как ни странно, именно эти летние садовые приемы были расценены как вызов: не положено открыто радоваться на людях. 

Каждый год всем гостям церемонии «ПолитПросвета» вручался какой-нибудь сувенир. В один из годов, подаривших миру слово «белоленточники» для обозначения людей которые хотели бы для России больше свобод, белые стояния и белые шествия, «ПолитПросвет» выдавал белые зонтики. На каждом этом зонтике было напечатано: «ПолитПросвет защищает голову». Он должен был защищать голову каждого обладателя: от дождя, от падения не слишком больших предметов с небес и, главным образом, от того, чтобы эту голову морочили. И все время, что эта премия существовала, он защищал ее чрезвычайно эффективно и элегантно.

 
Воспоминание Дениса Драгунского, писателя, журналиста и политолога, председателя жюри премии «ЛибМиссия»

Саша Архангельский принял самое активное участие в создании премии «ЛибМиссия» — и благодаря ему, она стала самостоятельной премиальной институцией, а не приложением к «Просветителю». Она как бы подхватила флаг от премии «ПолитПросвет», которую пришлось закрыть и в которой Саша был одним из ключевых фигур. Но Архангельский не только организатор «ЛибМиссии». Прежде всего он человек, который всегда принимал самое активное, самое заинтересованное участие в обсуждении. Я — бессменный председатель жюри и могу сказать, что Саша — самый скрупулезный, тщательный человек, его слова всегда имели большой вес и его всегда хотелось послушать.

Я с Сашей сидел еще в одном жюри — премии Гайдара, которую присуждают в том числе за действия, способствующие формированию гражданского общества. Я, к сожалению, к этой премии относился формально, думал: ну, проголосую как все! Для меня эти заседания не имели значения. А для Саши все всегда важно — он взвешивал каждую деталь, каждый грамм в этом премиальном процессе и писал очень хорошие представления.

За что я люблю Сашу, с которым знаком уже больше 30 лет? Он очень талантливый, очень умный, высоконравственный, — но я его люблю еще и за то, что он человек очень добросовестный, очень тщательный, очень работоспособный. И свою работоспособность он ставит на службу общему делу. Я знаю много деятельных и скрупулезных людей, — и вот они пишут, стругают одну монографию за другой, статью за статьей — работают только для себя. А Саша — человек, который работает для общества.

Взять, например, его работы как журналиста, как писателя. Например, его замечательные книги бесед с Жоржем Нива и с Теодором Шаниным. Прекрасные книги! Я помню, он мне подарил одну из них, когда я ехал домой из «Вышки», с «Лубянки», домой — на станцию «Университет». Я сел в вагон, открыл книгу… и проехал свою станцию, потому что оторваться было просто невозможно. Это не фигура речи, это правда. Его «Диссиденты», его фильм «Голод» — в них есть определенная жертвенность, жертвенность документалиста. Потому что любой самолюбивый, себялюбивый человек — например, я — подумал бы: почему это я должен задавать вопросы этому знаменитому дяде? Я сам могу сказать от себя, за себя, пусть меня читают! Но Саша, к счастью для нас для всех, совершенно лишен этого эгоистичного творческого или гуманитарного эгоизма. Он великий гуманитарный альтруист.